Левой рукой Марк выдвинул верхний ящик комода, оттуда он достал маленький сундучок, обитый кожей, и поставил его на пол.

— Все эти годы я думал, что ищу убийцу. А я всего лишь искал зеркало. Отражение, которое вернуло бы мне мою целостность, мою истину.

— Это невозможно, — выдохнула она, сама не веря своим словам.

Встав на одно колено, Марк достал бутылочку с янтарной жидкостью — мед. Длинную кисточку. Маленькую масляную лампу в форме графинчика. Он снова улыбнулся и встал:

— Я нашел все это в антикварной лавке, в центре Катании. Ты тоже туда ходила? Там у них такие прекрасные вещи…

Он отвинтил пробку и вдохнул запах. Уставившись на Хадиджу, он заговорил быстрее:

— Д'Амико был гомосексуалистом. Он неправильно истолковал характер нашей дружбы. И захотел изнасиловать меня в лицейском туалете. Мы подрались. Он поскользнулся и упал. Я схватил его за волосы и разбил ему голову о край унитаза. Потом мне в голову пришла одна идея. Д'Амико был странным типом: он вечно таскал с собой опасную бритву. Я нашел ее и перерезал ему вены. Но кровь не потекла. Я делал ему массаж сердца, чтобы вызвать кровотечение… Я знал, что судебно-медицинский эксперт заметит след удара на затылке, но решит, что события развивались в обратном порядке. Он подумает, что сначала он вскрыл себе вены, потом упал.

Я сунул ему в рот палку от швабры, которой мыли уборную. И тут заметил, что у меня произошла эякуляция. Насилие, смерть, мое унижение — я не знаю… Но одно было ясно: я любил кровь. Я любил убийство. Но я отвергал эту реальность. Я отвергал эту часть самого себя. Я вышел из кабинки взбешенный, в состоянии одержимости и, когда увидел свое отражение в зеркале над умывальником, потерял сознание. Все остальное — это официальная версия.

Он снова понюхал мед. Хадиджа помотала головой:

— Ты не убивал Софи.

— Я убил ее прямо тут, — засмеялся он. — В этой комнате, больше двадцати лет назад…

Зияющая пропасть. Хадиджа сосредоточилась на старомодных узорах штор и покрывала, чтобы зацепиться за что-то знакомое. Но теперь они казались ей слишком нарочитыми, враждебными, в них таилась угроза.

— Она хотела бросить меня. Я устроил эту поездку на Сицилию в надежде на примирение. Но она уже приняла решение. Однажды вечером она даже призналась мне, что у нее есть другой мужчина. Что-то красное заслонило мне мир. Я бросился на нее. Я бил ее, бил кулаками по лицу, но она продолжала дразнить меня своими разбитыми глазами, своим окровавленным ртом…

Он опять засмеялся и заговорил ироничным тоном:

— Она заслуживала небольшого урока. Я надел кроссовки. Я вышел в коридор и нашел в кладовке уборщицы резиновые перчатки и чистящий порошок. Потом вернулся к Софи и оголил провод. Я избил ее, потом воткнул провод в розетку и стал водить им повсюду, где побывал тот, другой. Это продолжалось долго. Очень долго. Физическая выносливость, в самом деле… удивительная вещь. В конце концов я вскрыл ее тело и разложил его на полу. Мне было интересно, что у нее в животе. После этого я умылся и насыпал порошок в перчатки, чтобы не оставалось отпечатков. Я оставил все, как было, и пошел по улицам Катании, куда глаза глядели. Я находился в другом измерении. Когда я вернулся, я уже все забыл. Но мной овладел невыразимый страх. Когда я нашел ее, обожженную, изнасилованную, выпотрошенную, я снова потерял сознание. На много недель. А когда я очнулся, во Франции, то у меня уже не осталось никаких воспоминаний.

Он поставил бутылочку на комод. Хадиджа кашлянула; воздух в комнате уже становился спертым. Колокола звонили теперь у нее во лбу, чудовищно резонируя. И в комнате пахло медом.

Все начиналось заново…

Марк зажег фитилек лампы. Пламя было синеватым, неуверенным: ему тоже не хватало кислорода.

— Но эти поступки были лишь подготовкой, — продолжил он. — Мне не хватало методики. Жак указал мне путь. Теперь мне остается только продолжить его работу. Это второе рождение, Хадиджа.

Он нагнулся, сунул руку под комод и вытащил миниатюрный баллон со сжатым воздухом, с подключенной дыхательной системой.

— Ты знала, что бывают такие маленькие? — спросил он, выпрямляясь. — Я нашел это в порту. В этом городе можно найти все необходимое.

Марк открыл баллон, закусил для пробы клапан, потом отложил в сторону. Его жесты были уверенными, короткими, точными. Хадидже уже становилось плохо. Надо срочно найти решение. В центре города, в этой комнате она сумеет выпутаться.

Она спросила надтреснутым голосом:

— Зачем ты убил Мишеля?

— Это был хороший легавый. Слишком хороший, на мой взгляд. Он мне не доверял. Он собирался потребовать повторную психиатрическую экспертизу. Он даже связался с итальянской полицией, чтобы получить из архива дело об убийстве Софи. Я не мог позволить ему продолжать, ты понимаешь? Мне надо было продолжить работу. Я отправил письмо по электронной почте. Я симулировал потерю сознания. Я сбежал из клиники, чтобы застать его дома, и взял с собой бруски воска, которые купил заранее. Ничего сверхсложного.

Ее мысли бились о темные углы. Казалось, функции ее мозга угасают одна за другой. Думать! Надо думать. И выиграть время.

— Но прошлой ночью, — простонала она, — то… чем мы занимались? Как ты можешь?..

Марк развел руками:

— Но я люблю тебя, Хадиджа. Я полюбил тебя с той съемки, у Венсана. Именно поэтому ты станешь первой. Первой в моей серии. Реверди их тоже любил. Я это знаю. Я понял это во время поездки. Любил радикальной, вечной, очищающей любовью.

Он приближался к ней, выставив перед собой нож. Его лицо, блестевшее от пота, стало мертвенно-бледным, как будто вся кровь сосредоточилась в сжатом кулаке.

— Не бойся… Мы подождем, пока комната не будет готова. И потом, я тебе обещаю, я буду работать очень осторожно.

Хадиджа отпрыгнула в сторону, к кровати. Марк улыбнулся:

— Нет, красавица моя! Ты не должна двигаться. Иначе будет очень, очень больно.

Она отскочила еще на метр. Комната была не слишком большая — может быть, четыре на пять метров, — но в ней хватало места, чтобы поиграть в кошки-мышки. Сознание возвращалось к ней. И острота реакций тоже. Она пригнулась, сосредоточилась. Она никогда не позволит сделать с собой такое. В лучшем случае она выпутается. В худшем — спровоцирует резню. Она испортит ему весь его ритуал, она поступит с ним так же, как он поступил со своим учителем.

— Успокойся, Хадиджа, успокойся… Он расставил руки, преграждая ей путь. Она, прижавшись спиной к стене, двигалась вбок, к двери.

— Ты не права, Хадиджа. Если ты будешь продолжать в том же духе, твоя смерть лишится всякого достоинства. Я выпущу из тебя кровь, я…

Она схватилась за ручку двери: заперто. Она так и думала. Марк попытался обойти ее со спины: она увернулась. Лезвие скользнуло по двери. Он не успел повернуться, а она уже стояла у балконной двери, но даже не попыталась открыть ее. Она схватила круглый одноногий столик, стоявший у кровати, и разбила стекло.

— НЕТ! ТОЛЬКО НЕ ЭТО!

Она повернулась лицом к струе воздуха. Одного короткого вдоха хватило, чтобы она ожила. Она ухватила угол покрывала, чтобы защитить руку, вырвала большой осколок стекла из дыры и повернулась — все одним движением. В этот момент Марк ринулся на нее, подняв нож. Осколок вонзился ему глубоко в живот. Кровь широкой струей хлынула на ее бедра.

Он уставился на нее налитыми кровью глазами — она заметила, что радужки у него обведены тонкой нефритовой полоской. Он так и замер неподвижно, в нескольких сантиметрах от нее. Из его рта, под усами потекла тонкая струйка крови. Она подумала, что могла целовать этот рот, что она ласкала эти плечи, лизала это тело. И ее решимость удвоилась. Она протиснулась между ним и разбитым окном.

Он попытался схватить ее неловкой рукой и попал в стекло. Хадиджа уже находилась в другом конце комнаты: она наблюдала за ним со спины, видела, как он выгнулся над лужей собственной крови. Как вспышка пронеслось видение: он стоит, выгнувшись, над ней, над ее обнаженным телом, словно подброшенный взрывом наслаждения. От этого видения ее словно ударило током. Она с криком ринулась к нему, правым плечом вперед. Она почувствовала, как напрягается, изгибается, проваливается его позвоночник. Она почувствовала, как разлетается вдребезги окно. Она почувствовала, как тело Марка уходит вперед и она вместе с ним. Он наткнулся на перила балкона и выпрямился. «Коготь орла», — подумала она, и эти слова окончательно придали ей дополнительные силы. Она бросилась под ноги убийцы, обхватила обеими руками его колени и нечеловеческим усилием, выходящим за пределы ее возможностей, за пределы всех возможностей, подняла его.